Свет и цвет сентябрьских ночей: "Круг света" зажег огни

Каждую осень на несколько дней, а вернее вечеров, столица наполняется светом. Полторы сотни дизайнеров из 30 стран со всего мира создали настоящее шоу на площадках Москвы: Большой театр, Крылатское, Царицыно... Я решила отправиться в Останкино - на этот раз без своей верной спутницы, таксы Дульсинеи.

- ...Он певвый нацяаал! - девочка Юля провопила это в седьмой раз, и я перестала считать.

Юля так же многократно сообщила всем окружающим, что "не хоцет стоять, у нее оцень сильно болят ноги". Сразу стало очевидно, как трудна жизнь пятилетних детей. У меня же было чувство, что на спину кто-то прилег. В локоть упиралась соседка, у ног дрались дети. Так начинался фестиваль, и так нам предстояло еще полтора часа ждать шоу.

Как я здесь вообще оказалась? Мой друг Миша выманил меня в якобы новый экспериментальный театр. Сначала мы долго ехали, потом столько же шли, но заподозрила я неладное только тогда, когда весь тротуар на противоположной стороне дороги стал черным - чуть ли не чеканя шаг, по нему шествовали 333 богатыря, в смысле несколько нарядов полиции. Впечатляет, но и пугает тоже.

Через минуту я оказалась в человеческом наводнении, залившем оба тротуара и дорогу. Никакой час пик в метро не сравнится с живым океаном, в котором ни один человек не шел навстречу. Хотелось вдохнуть поглубже, поднять руки вверх и грести брассом.

И вот теперь я стояла в лучших своих кружевных митенках, в своей любимой бархотке и пыталась спасти обувь от гарцующих детей. Соседи справа от меня подготовились: обмотались шерстяным пледом до земли. Я поняла: это был персональный театр для Миши. Он поставил надо мной эксперимент, а теперь смотрел, что будет. Но я не сдавалась и тоже смотрела.

Внимание зрителей, как бабочка, порхало - причем в разные стороны одновременно: ведь и на воде, и в небе, и на катке над прудом - творилось. Кругосветное путешествие началось с эйфелевой француженки. А потом над эмпайр-стейт нью-йоркцем, за Бурдж-Дубай, все дальше, дальше... Облетев весь земной шар, мы все дружно оказались дома, перед Останкинской телебашней в Москве.

Под музыку, в такт вальсу выстреливали фонтаны. Во время кучерявых пассажей пруд загорался в прямом смысле огнем, и тогда становилось теплее. В небо жарили и шпарили салюты: и спирали галактик, и разбегающиеся червячки, нежные ромашки, двухцветные шары, растворяющиеся искры. А что творилось с самой башней! Она ершилась, покрывалась мехами, из нее вырастали зубья, по ней сбегали наперегонки огни.

Я столько салюта не видела никогда в жизни - одна композиция длилась двадцать минут подряд. Как не отвалились руки у снимающих зрелище на все, что было способно записывать видео?! Не знаю, сколько сотен или тысяч людей собрались в этот день вместе, но и через час, бредя до метро, я все еще встречала их. Они узнаваемы - кто еще мог пересматривать салют прямо на ходу, восклицать, обсуждать? Одним словом, они были, как бы это сказать... счастливы? И я подумала: как все просто. Как пугающе мало нам надо.

Мы готовы два часа толкаться на холоде - ради чего? Ради очевидной красоты, кричащей в глаза. Красоты света, который сияет, но тут же гаснет без следа.

Неужели мы не замечаем, как прекрасна обыкновенная наша жизнь, наш каждый день? Как на прощанье небо меняет цвета в самом невозможном сочетании. А бывает, что насупится, нахмурится и спрячется, как под пуховым одеялом, за тяжелыми облаками. Как вдруг одновременно вспыхивают фонари - будто приходящая ночь с первого взмаха ресниц открывает глаза. И становится понятно - она пришла. Как тепло светят окна домов - и как уютно из них пахнет гречкой с маслом и вечерним чаем... Наконец, как затейливо оформлены витрины по пути домой. Разве мало? Конечно, при этом никто не гарантирует счастья.

А с Мишей мы договорились, что в следующий раз я сама приглашу его на спектакль. Ведь это слово так и переводится: зрелище. Вот и посмотрим.